Ковер в гостиной был таким же, как и я – сминаемым, безмолвным свидетелем. Я сидел в кресле, и кожаный подлокотник был холодным даже сквозь хлопок пижамных штанов.
Он вошел в наш дом, как будто всегда здесь был. Не какой-то там мачо из порно, нет. Обычный парень, Сергей, сосед сверху, который зашел в гости.
Моя жена Алина не смотрела на меня. Ее взгляд был прикован к нему, влажный и остекленевший, как у пьяной. Я видел, как дрожали ее пальцы, когда она наливала ему коньяк. Как ее смех стал на октаву выше. Он сидел на нашем диване, развалившись, его бедро вплотную к ее бедру. И я видел, видел, как его рука, большая, с жилистыми пальцами, легла ей на колено. А она не отодвинулась. Она вжалась в спинку дивана, и из ее горла вырвался тихий, предательский вздох.
«Холодно?» – его голос был низким.
Она только покачала головой, не в силах вымолвить слова.
А я… я был призраком. Прозрачным. Невидимым. Мое сердце колотилось где-то в горле, но тело было парализовано. Я был зрителем в собственном аду. И самое порочное – мне это нравилось. Эта унизительная, жгучая слабость.
Потом все стало двигаться быстрее, как в замедленной съемке, которая внезапно перематывается на бешеной скорости. Он наклонился, что-то прошептал ей на ухо. Ее щеки залились густым румянцем. Она встала, и ее ноги, казалось, подкосились. Он взял ее за руку и повел… нет, повел мимо меня. К нашему дивану. К тому самому, на котором мы с ней смотрели вечерами сериалы.
Он сел на край, раздвинул ноги. Его взгляд был тяжелым и прямым, когда он смотрел на Алину.
«Подойди», – сказал он. Не приказ, но и не просьба. Констатация факта.
И она подошла. Как лунатик. Ее халат расстегнулся, я видел шелк ее ночной рубашки, очертания упругих бедер. Она опустилась перед ним на колени. Ковер мягко принял ее вес. Моя жена. На коленях перед другим мужчиной. В десяти шагах от меня.
Я видел, как его руки впились в ее волосы. Не ласково, нет. Жестко, властно. Он направил ее лицо к своей промежности, к той самой выпуклости на джинсах, которая не оставляла сомнений в его размерах.
«Чувствуешь?» – его голос стал хриплым. – «Это все для тебя. Вынь его».
Ее пальцы, дрожа, расстегнули пряжку ремня, пуговицу, молнию. И он появился. Настоящий, огромный, уже готовый. Большой, толстый член, темный и жилистый, с толстой веной, пульсирующей на нем. Алина замерла на секунду, завороженная, как кролик перед удавом.
Потом она наклонилась. И взяла его в рот.
Не так, как делала это со мной – осторожно, ласково. Нет. Это был глубокий, отчаянный минет. Она подавилась им сразу же, ее глаза наполнились слезами, но она не отстранилась. Его руки в ее волосах держали ее, направляли, заставляя ее глубже, глубже, пока ее губы не уперлись в самое основание. Звук был влажным, похабным, урчащим. Звук полного, животного подчинения.
А я… я сидел и смотрел. И моя рука сама потянулась к своему члену, такому маленькому и жалкому по сравнению с его монстром. Я начал дрочить. Тихо, украдкой, под тенью пижамных штанов. Предатель собственного тела, зритель собственного унижения.
«Да… вот так, шлюха», – рычал он, ускоряя движения ее головы. – «Заглатывай его полностью».
Потом он резко оттолкнул ее. Она упала на ковер, задыхаясь, слюна тянулась с ее губ нитью. Он встал над ней, могучий, как гора.
«Перевернись. Рачком. Хочу видеть, как эта упругая жопа просит меня».
Она перевернулась, послушная, стыдливая и в то же время жаждущая. Ее ночная рубашка задралась, обнажив идеальную, бледную попку. Он провел по ней ладонью, потом шлепнул – резко, громко. Она вскрикнула.
И он вошел в нее. Не гладил, не ласкал. Он просто вогнал в нее свой член одним мощным, разрывающим толчком. Она закричала – дико, по-звериному, крик, в котором была боль. Он начал трахать ее. Жестко. Грубо. Так, как я никогда не мог. Диван скрипел в такт его ударам, ее тело било конвульсиями, она впивалась пальцами в ткань дивана.
Я дрочил быстрее, не в силах отвести взгляд. Это было самое отвратительное и самое возбуждающее зрелище в моей жизни.
«Кончай, сука, я знаю, что хочешь!» – рычал он ей в ухо, вгоняя в нее свой инструмент снова и снова.
И она кончила. Это был не просто тихий стон. Это был взрыв. Ее тело выгнулось, из нее вырвался хриплый, надрывный вопль, и между ее ног хлынула влага. Настоящий сквирт, прозрачные брызги, которые залили ее бедра и ковер. Она тряслась, билась в оргазме, который я ей никогда не дарил. Он видел это. Я видел это.
И в этот самый момент, когда ее тело обмякло, он издал низкий стон, прижал ее к себе и кончил. Кончил внутрь нее. Я видел, как напряглись его ягодицы, как он вогнал в нее свою сперму, глубоко, заполняя ее. Он застонал, долго и удовлетворенно.
Потом наступила тишина. Он вышел из нее. Его член, все еще огромный и влажный, блестел в свете лампы. Он опустился на диван, тяжело дыша.
Алина лежала лицом в диване, ее спина поднималась и опускалась. Она была вся мокрая, испачканная им. Потом она медленно, как во сне, перевернулась. Ее глаза были пусты. Они встретились с моими.
Она не отвела взгляд. Не покраснела. Не испугалась. На ее лице не было ни стыда, ни раскаяния. Была только усталость. И странное, ледяное спокойствие. Она поднялась с пола, ее ноги дрожали, но она подошла ко мне. Подошла и опустилась передо мной на колени, прямо в лужу ее собственного сквирта. Она взяла мою руку, ту самую, что все еще сжимала мой вялый член.
«Ну что?» – ее голос был тихим и уставшим. – «Доволен? Ты же этого хотел. Ты же сам все устроил».
Я не мог ответить. Во рту пересохло. Весь мир сузился до ее глаз, до этого вопроса, до вкуса собственного унижения на ее губах. Она встала и, не оглядываясь, пошла в душ.
А я остался сидеть. В кресле. Напротив дивана, залитого ее соками и его спермой.
Загрузка...