Дверь в прихожую скрипнула уже под утро. Я ворочался на диване, не в силах заснуть после ночного залипания в конспекты. Отцовский новый брак, этот переезд в её шикарную квартиру… Всё ещё не мог привыкнуть. Особенно к ней. К Алине.
Я слышал, как она неуверенно сняла каблуки, шлёпнула одну туфлю, потом вторую. Потом тишина, и глухой стук — будто кто-то присел на пол. Я приподнялся на локте, прислушался. Ничего. Тишина.
«Напилась, блядь, на корпоративе», — мелькнула мысль. Любопытство перевесило. Я встал и крадучись вышел в коридор.
Свет в прихожей не горел, только слабый отблеск от уличного фонаря падал из окна. И она была там. Сидела, прислонившись к стене, голова запрокинута, рот приоткрыт. Глубокий, пьяный сон. Мачеха моя, Алина Сергеевна, бизнес-леди с идеальной причёской и строгими костюмами, сейчас выглядела… иначе.
Чёрное облегающее платье задралось высоко на бёдрах, обнажив потрясающие ноги. Длинные, стройные, с ухоженными ступнями в чёрных кружевных чулках. Одна рука бессильно лежала на полу, вторая — на животе. Грудь, эти её огромные, соблазнительные сиськи, высоко вздымались в такт тяжёлому дыханию. От неё пахло алкоголем и дорогими духами.
У меня тут же встал. Член напрягся и затвердел, будто по команде, упираясь в ткань спортивных штанов. Я стоял и смотрел на неё, как завороженный. Все эти тайные взгляды украдкой, когда она ходила по дому в одном халатике, все мои фантазии, которые я гонял по ночам… И вот она. Беззащитная. Пьяная. Спящая, а точнее, в полной отключке.
Сердце колотилось где-то в горле. «Уходи. Просто разбуди её и уйди», — кричал какой-то внутренний голос. Но другой, гораздо более громкий, нашептывал: «Она ничего не почувствует. Только посмотри. Только прикоснись».
Я не удержался. Осторожно, боясь дышать, я присел на корточки рядом. Её лицо было расслабленным, без привычной маски строгости. Губы накрашены яркой помадой, слегка блестели. Я протянул дрожащую руку и коснулся её колена. Кожа под чулком была гладкой и тёплой. Она не шевельнулась.
Это придало смелости. Я провёл ладонью выше, по внутренней поверхности бедра. Мягко, нежно. Она вздохнула глубже и что-то пробормотала во сне. Я замер, но она снова погрузилась в забытье. Мои пальцы добрались до края платья. Я медленно, сантиметр за сантиметром, приподнял подол.
И увидел. Чёрные кружевные трусики, такие крошечные, что почти ничего не скрывали. Тонкая полоска ткани уходила вглубь между её ног, очерчивая пухлую, соблазнительную киску. Я сглотнул комок в горле. Рука сама потянулась туда. Я прикоснулся пальцами к ткани — она была влажной. Тёплой и мокрой на ощупь.
«Блять, она вся мокрая…» — пронеслось в голове. Это свело меня с ума. Я уже не думал ни о чём. Осторожно, стараясь не разбудить, я стянул с неё эти проклятые трусики. Она лишь слабо помостила бёдрами, помогая мне, всё ещё во сне. И передо мной открылся весь её вид. Аккуратная, ухоженная киска с пухлыми розовыми губами, между которыми виднелась тёмная щёлочка. Клитор, прикрытый капюшоном, казался таким беззащитным.
Я не смог устоять. Я наклонился и прижался ртом к ней. Языком провёл по всей её щели, сверху вниз. Она вскрикнула во сне и дёрнулась. Её вкус… Сладковатый, с кисловатым привкусом её собственных, чистых выделений. Это был вкус запретного плода, самой желанной женщины в моей жизни. Я ел её, как ненасытный зверь, впиваясь губами в её плоть, лаская клитор кончиком языка, проникая внутрь, насколько это было возможно.
Её тело начало отвечать. Она застонала тихо, сонно, её бёдра начали двигаться в такт моим языку, непроизвольно. Она была вся мокрая, соки текли по её ногам. «Кончаешь, сучка? Кончаешь во сне?» — думал я, сходя с ума от её запаха и её стонов.
Больше я не мог себя сдерживать. Встал, сбросил штаны. Мой член был багровым и твердым как камень, от него шёл пар. Я достал из кошелька презерватив — глупая, автоматическая привычка студента, — с трудом натянул его на свой член.
Подошёл к ней, раздвинул её ноги шире. Она лежала, всё так же без сознания, но её тело было готово. Вся она была влажной и горячей. Я приставил головку члена к её входу. Он был тугим и обжигающе тёплым.
«Прости, Алина…» — прошептал я и резко, одним движением, вошёл в неё до конца.
Она закричала. Не сонный стон, а настоящий, короткий, переходящий в стон крик. Её глаза распахнулись. Они были мутными, невидящими, полными ужаса и непонимания.
— Что… Сто… Что ты делаешь? — её голос был хриплым, спутанным.
Я замер, но было поздно. Я был внутри неё. Она была невероятно тесной, её влагалище судорожно сжималось вокруг моего члена.
— Убери… — она попыталась оттолкнуть меня, но её руки были слабыми, движения — заторможенными от алкоголя.
— Ты же хочешь… — прохрипел я, начиная медленно двигаться. — Ты вся мокрая. Ты кончала у меня на языке.
— Нет… Прекрати… — она слабо билась подо мной, но её тело предавало её. От алкоголя и возбуждения она не могла сопротивляться по-настоящему. Её ноги обвились вокруг моих бёдер почти сами собой.
Я начал трахать её. Сначала медленно, чувствуя каждую складочку, каждую пульсацию внутри неё. Потом всё быстрее и жёстче. Я держал её за бёдра, впиваясь пальцами в её упругую, зрелую плоть. Она плакала, но её стоны становились другими. Сквозь пьяные слёзы пробивались другие звуки — прерывистое дыхание, короткие всхлипывания наслаждения.
— Да… О, боже… нет… — она металась, но её таз сам тянулся навстречу моим толчкам.
Я видел, как её огромные груди колышутся в такт нашим движениям. Я наклонился и приник к ним ртом, кусая соски через ткань платья. Она закричала снова, и её ноги сжали меня ещё сильнее.
Я чувствовал, что кончаю. Это было слишком интенсивно. Её тело, её стоны, её покорность… Я вошёл в неё до предела, прижал её к полу и зарычал, выпуская в презерватив всю свою сперму мощными, завершающими толчками. Мир померк на несколько секунд.
Я лежал на ней, пытаясь отдышаться. Она тоже дышала тяжело, прерывисто. Потом я услышал тихие всхлипывания. Я поднял голову. По её лицу текли слёзы, размазывая тушь.
Я медленно вынул из неё свой уже мягкий член. Презерватив был полным. Я отполз от неё, вдруг ощутив всю мерзость и тяжесть произошедшего.
Она не смотрела на меня. Она просто лежала, растрёпанная, с размазанной косметикой, с подолом платья на груди, с её голой, влажной от моих слюней и её соков киской на виду. Она закрыла глаза и снова, казалось, отключилась. Но теперь это был сон отчаяния и беспамятства.
Я поднялся, натянул штаны. Сердце всё ещё бешено колотилось, но теперь в нём не было возбуждения. Только холодный страх и осознание того, что я натворил. Что теперь будет? Завтра…
Я посмотрел на её спящее, испачканное слезами лицо. И почувствовал не только стыд. Что-то ещё. Что-то тёмное, что заставляло снова посмотреть на её длинные ноги и широкие бёдра. Что-то, что шептало, что это ещё повторится.
Загрузка...