Она замерла, чувствуя, как член сына заполняет её. Её киска плотно обхватывала его, жадная, пульсирующая.
Ирония судьбы была на лицо — член сына теперь был в той самой киске, из которой он появился годы назад на свет. Эта мысль была грязной, неправильной, но от этого ещё более возбуждающей.
Он застонал под ней, руки подростка скользнули по её бёдрам, глаза прикованы к пышной груди — той самой, которую он сосал младенцем, когда она кормила его в больнице и дома.
Она слегка покачала бёдрами, дразня, чувствуя, как его большой член движется внутри, задевая самые чувствительные точки. Затем начала подниматься и опускаться, словно скача на своём сыне как на необъезженном жеребце, лишая своего мальчика девственности.
Трейси, обычная домохозяйка, каждый день крутилась в круговороте домашних дел: стирка, посуда, уборка, готовка — рутина, от которой веяло тоской. Её жизнь текла размеренно, без сюрпризов. Но в этот раз всё пошло иначе.
Убирая в комнате своего сына школьника, она наткнулась на носок, небрежно засунутый под край кровати. Жёсткий, хрустящий, пропитанный чем-то явно не предназначенным для носков. Трейси сморщила свой аккуратный носик, пробормотала: «Фу, мальчишки такие неряхи», — и, держа носок двумя пальцами, словно ядовитую гадину, швырнула его в корзину с бельём.
Этот носок она стирала дважды в неделю уже целую вечность. Каждый раз он был настолько заскорузлым, что, казалось, мог бы самостоятельно маршировать в стиралку. Сколько же он дрочит? — подумала она, качая головой, пока бросала этот хрустящий кошмар в барабан машины. Её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок, слегка выбились, обрамляя лицо, всё ещё сохранившее следы былой красоты.
Ответ пришёл неожиданно.
В один из дней, войдя в комнату с корзиной свежевыстиранного белья, она застала его за делом с членом в руках. Его глаза, тёмные и широко распахнутые, вспыхнули паникой. Он пискнул, как пойманный на горячем школьник, хотя именно им он и был, и нырнул под одеяло, обнажённый и уязвимый, словно пытался спрятаться от реальности.
— Да что с тобой не так, чёрт возьми?! — рявкнула Трейси, застыв в дверях, её голос дрожал от раздражения.
Он пробормотал что-то невнятное, уткнувшись в одеяло, его лицо пылало от стыда.
— Дрочить — это теперь твоё единственное хобби? — бросила она, швырнув стопку чистых полотенец на комод с громким шлепком. — Тебе нужна девушка, бери уже велик или, не знаю, займись чем-нибудь, что не требует литра смазки!
Она плюхнулась на край кровати, всё ещё кипя от злости, пока не почувствовала странный хруст под собой.
— Это ещё что за хрень?
Она откинула одеяло и замерла. Стопка глянцевых порнографических фоток. Десятки. Мятые, потрёпанные, некоторые слипшиеся, будто их использовали не раз и не два. Его личная коллекция, тщательно оберегаемая, но явно не от материнского ока.
— Господи Иисусе, — пробормотала Трейси, осторожно взяв один снимок, словно он мог её ужалить. Её пальцы, с аккуратным маникюром, дрожали. — Это что за дерьмо?
Он молчал, уставившись в потолок, будто надеялся провалиться сквозь землю.
— Ты вообще можешь держать себя в руках? — рявкнула она, перебирая снимки, её карие глаза сверкали гневом. — Серьёзно, ты весь день только и делаешь, что теребишь свой член?
Тишина. Только его щёки, пылающие алым, выдавали стыд.
Трейси покачала головой, её тёмные локоны качнулись. — Просто невероятно, — буркнула она, выходя из комнаты и нарочно оставив дверь нараспашку, чтобы его смущение стало ещё острее.
В кухне, пока мыла посуду, она подумала о муже. Тот был не лучше — вечно канючил за минетом или быстрым сексом, будто это был какой-то ритуал для перезагрузки его вечно занятого мозга. Трейси вздохнула, вытирая руки полотенцем, её стройные пальцы сжались в кулак.
Через пару дней она снова пришла к нему в комнату за стиркой. Тот самый «особый носок» не лежал на привычном месте.
— Эта гадость где-то тут, — пробормотала она, оглядывая комнату, её глаза внимательно шарили по углам.
И точно — засунутый между матрасом и стеной, носок нашёлся. Новый тайник, но всё тот же отвратительный вид: жёсткий, кислый, слипшийся, будто его использовали с маниакальной страстью.
Она покачала головой, держа его на вытянутой руке. — Просто невероятно.
В прачечной, глядя на этот носок — заскорузлый, вонючий, как всегда отвратительный, — она буркнула: — Господи, эта штука могла бы уже пенсию оформлять, так она вкалывает.
Трейси ворвалась в его комнату без стука. Он сидел за столом, в наушниках, стуча по клавиатуре ноутбука, его тёмные волосы падали на лоб. Он не заметил её, пока она не швырнула носок на стол с глухим стуком, от которого он подпрыгнул, сорвав наушники.
— Что за…?! — выдохнул он, его глаза расширились.
Она посмотрела на него, приподняв бровь, её губы изогнулись в саркастичной усмешке. — Потерял что-то, мальчик?
Его лицо вспыхнуло, как спелый помидор.
— Ты реально думаешь, что я не замечу, как твой окаменевший носок пропадает на неделю, а потом возвращается, тяжёлый, как кирпич? Чем ты его кормишь, протеином для качков?
— Я… я не знал, что ты сегодня стираешь, — пробормотал он, пытаясь собрать остатки достоинства.
— Ой, да ладно, — фыркнула она, скрестив руки, её тонкая талия подчеркнулась движением. — Ты прячешь эту штуку за изголовьем, как какую-то реликвию. Каждый раз, когда я её беру, мне хочется отмыть руки с хлоркой.
Он открыл рот, чтобы возразить, но Трейси наклонилась ближе, её глаза хитро блеснули.
— Знаешь, если ты так сильно на взводе, есть способы получше это разгрузить. Чище. И, может, даже интереснее.
Он моргнул, его лицо выражало полное недоумение. — Чё?
Она подмигнула, развернулась и пошла к двери, её бёдра слегка покачивались. — Стирай свой носок сам в следующий раз. Или не стирай, как хочешь — бросила она через плечо, её голос был пропитан лёгкой насмешкой.
Прошло несколько недель. Трейси вошла в комнату с корзиной белья, ожидая привычную кучу шмоток и, возможно, тот самый носок. Но она замерла, как вкопанная.
Её сын лежал на кровати, штаны спущены, большой член в руке, медленно двигающийся вверх-вниз. Его тёмные волосы, слегка влажные от пота, прилипли ко лбу, а мускулистое тело нападающего в футбольной команде блестело в тусклом свете лампы. Его член был впечатляющим — длинный, толстый, с выступающей веной, пульсирующей под его пальцами, словно созданный для греха.
Увидев её, он не остановился. Его глаза, тёмные и дерзкие, скользнули по её фигуре, теперь уже без тени стыда.
— Серьёзно? — выдохнула Трейси, раздражение мешалось с чем-то ещё, чему она не хотела давать имя.
И тут она заметила экран телефона. Её челюсть сжалась, глаза сузились.
— Погоди… это что, мои фотки?
Он кивнул, чуть замявшись. — Ага. С фетиш-сайта.
— Какого ещё сайта? — рявкнула она, шагнув ближе, её голос дрожал от гнева.
Она выхватила телефон, пока его рука всё ещё сжимала его твёрдый член. — Я просто листал… и наткнулся на тебя. Ты на сайте знакомств для фетишистов? Фото в бикини, топлес, голая. То прозрачное платье в клубе? Голая в саду? Ты это выложила?
Трейси приподняла бровь, её губы сжались в тонкую линию. — Я удалила тот аккаунт сто лет назад! Думала, эти фотки давно канули в Лету. Это было в другой жизни.
— Я сразу наткнулся на твою страницу, — сказал он, его голос слегка дрожал. — И, блин, я всё время к ней возвращаюсь.
Она скрестила руки, её грудь, всё ещё аппетитная, слегка приподнялась. Она злилась, видя его с членом в руке. — ПРИКРОЙСЯ, чёрт возьми! Так ты, значит, дрочил на мои фотки?
— Ну… да, — признался он, ни капли не смущаясь. — Ты была просто бомба тогда. Эти фотки такие… грязные. Я и не знал, что ты в таком замешана.
Она склонила голову, её тёмные волосы упали на плечо, а взгляд стал холоднее. — И что ты называешь «таким»?
Он облизнул губы, его глаза блеснули. — Мужики, тёлки, групповухи, всё подряд. Особенно то фото, где ты наклоняешься над столом на кемпинге, а за тобой толпа парней…
Её глаза сверкнули, но в них мелькнуло что-то ещё — искра интереса. — Даже не знаю, что на это сказать.
— Я дрочил на каждую твою фотку, — выпалил он, его голос стал ниже, почти хриплым.
Молчание повисло в воздухе, тяжёлое, как перед грозой.
Мысли Трейси закружились в бешеном вихре, словно смузи в блендере. Боже, как давно я не была той, прежней собой, — подумала она, сердце колотилось, будто хотело выскочить из груди.
Она не ожидала, что именно он, её сын, разбудит в ней этот забытый огонь. Но теперь он пылал, обжигая её изнутри, как раскалённая лава.
Когда-то она жила ради этого адреналина. Анонимные тусовки, провокационные сообщения, вечеринки, где всё могло пойти наперекосяк. Тайные чаты, тёмные углы секс-клубов, где правила не существовали. Дико, грубо, свободно.
Но это было в другой жизни.
Брак, материнство — всё стало таким правильным, таким ванильным, таким… скучным.
И, если честно, ей до чёртиков не хватало этой грязи.
Не только секса. Свободы. Уверенности. Того, как она ловила на себе жадные взгляды. Того, как она сама смотрела на себя в зеркале — дерзкая, сексуальная, живая.
И теперь её сын школьник, теребящий свой большой член, глядя на её старые фотки с Fetlife? Это не должно было её заводить.
Но, чёрт возьми, завело.
Может, настало время напомнить себе, какой на вкус была та, прежняя Трейси?
Минута прошла, пока она стояла, погружённая в свои мысли, её дыхание стало тяжелее.
Это будет что-то совсем запретное…
Инцест?
Господи, о чём я вообще думаю?
Она взглянула на него — на его силуэт под одеялом, на его руку, всё ещё двигающуюся, и на то, ради кого он это делал.
Её сердце билось, как барабан. Это желание, тёмное и запретное, зародилось где-то глубоко, между её бёдер, горячим пульсом.
Хочет ли она переступить эту черту?
Хочет ли узнать, каково это?
Как это изменит её?
— Встань, — сказала она, её голос был низким, почти угрожающим.
— Зачем? — спросил он, моргая, его тёмные глаза выражали смесь страха и любопытства.
— Просто встань, мальчик.
Он подчинился, медленно встав с кровати. Трейси неспешно, с умыслом сняла свою обтягивающую футболку, расстегнула лифчик и небрежно кинула его сыну. Её грудь, полная, с тёмными сосками, слегка покачивалась. Она знала, что уже не та, что на старых фотках, но её формы всё ещё притягивали взгляды, а кожа, чуть тронутая загаром, выглядела соблазнительно.
Она опустилась на колени, притянула его за бёдра, её пальцы впились в его кожу. Посмотрела снизу вверх, её глаза горели.
— Похоже, ты давно фантазировал обо мне, — сказала она, её голос был пропитан тёмной иронией. — Теперь узнаешь, каково это — трахнуть маму, как на тех фотках.
Она взяла его большой хуй в рот — медленно, глубоко, смакуя член сына. Его тёмные волосы на лобке слегка щекотали её лицо, а его запах — терпкий, молодой, мускусный — ударил в ноздри, разжигая её ещё сильнее.
— Ох… чёрт, — выдохнул он, его руки сжались в кулаки, пальцы побелели от напряжения.
Он кончил быстро, и спермы было столько, что она чуть не захлебнулась. Неудивительно, что носок превращался в бетон через пару дней. Трейси собрала каждую каплю, проглотила, её губы блестели.
Она встала, её движения были уверенными, почти хищными, и мягко толкнула его к кровати.
— Ложись, — приказала она, её голос был низким, но твёрдым, как сталь.
Он подчинился без единого слова. Она забралась на него, оседлав его лицо, её бёдра, полные и мягкие, блестели в полумраке. Без лишних слов она схватила его за волосы, устроилась поудобнее и медленно опустила свою влажную киску прямо на его рот.
Сначала он замешкался — его язык робко коснулся её, неуверенно, как у школьника, впервые пробующего что-то запретное. Но Трейси не нужна была эта нерешительность.
Она взяла всё в свои руки, двигая бёдрами вперёд, медленно вращая их, её попка покачивалась. Её киска размазывалась по его губам и подбородку, пока она использовала его рот так, как ей хотелось. Пусть учится — или утонет в этом.
— Вот так, — пробормотала она, её голос был хриплым, почти звериным, пока она покачивалась.
Его руки схватили её попку — сначала неуверенно, затем всё крепче, когда он почувствовал её вкус, её тепло на своём языке.
Она вцепилась в его волосы, слегка потянув, чтобы направить его рот туда, где ей было нужно.
Его язык стал двигаться увереннее — медленные, затем твёрдые, глубокие движения, словно он начал понимать её тело, читая каждый её вздох.
Трейси застонала, сильнее прижимаясь, её бёдра дрожали. Теперь он учился.
Его язык нашёл её клитор, надавил идеально, с нужной силой. Она оседлала его, словно это было единственное, что имело значение в этот момент.
Её стоны стали громче, резче, почти дикими. Бёдра задрожали, давление нарастало быстро — слишком быстро, как ураган.
Она не замедлилась. Она гналась за этим, её тело требовало разрядки.
Пальцы впились в его волосы, она с силой опустилась вниз, кончая на его рту — тело сжалось, голова запрокинулась, громкий, почти животный стон вырвался из её горла.
Ноги дрожали, но она не двигалась — хотела, чтобы каждая волна оргазма накрыла её с головой.
Он продолжал — его язык не останавливался, руки сжимали её попку, словно он не мог насытиться вкусом своей матери.
И тут подкрался ещё один оргазм — неожиданный, резкий, как удар тока, ещё сильнее первого.
Её тело напряглось, бёдра дёрнулись, пока она кончала снова, её ногти впились в его грудь, оставляя красные следы.
Запыхавшаяся, мокрая, всё ещё голодная, она скользнула вниз к его большому члену — твёрдому, длинному, готовому к ней.
— Ты это заслужил, мальчик, — выдохнула она, её голос дрожал от желания.
Она опустилась медленно, принимая каждый дюйм его члена. Её тёмные волосы, теперь полностью распущенные, спадали на плечи, а полные груди покачивались, пока она устраивалась, её кожа блестела от пота.
Она замерла, чувствуя, как член сына заполняет её. Её киска плотно обхватывала его, жадная, пульсирующая.
Ирония судьбы была на лицо — член сына теперь был в той самой киске, из которой он появился годы назад на свет. Эта мысль была грязной, неправильной, но от этого ещё более возбуждающей.
Он застонал под ней, руки подростка скользнули по её бёдрам, глаза прикованы к пышной груди — той самой, которую он сосал младенцем, когда она кормила его в больнице и дома.
Она слегка покачала бёдрами, дразня, чувствуя, как его большой член движется внутри, задевая самые чувствительные точки. Затем начала подниматься и опускаться, словно скача на своём сыне как на необъезженном жеребце, лишая своего мальчика девственности.
Медленно, вверх-вниз, достаточно, чтобы чувствовать, как его головка скользит по её стенкам, заставляя её пальцы на ногах поджиматься от удовольствия.
Его руки схватили её попку, притягивая сильнее, направляя её движения грубее, с жадностью.
Она ускорилась — бёдра шлёпали, груди подпрыгивали с каждым толчком, пока она трахала сына, её тело двигалось с дикой энергией.
Его большой член идеально заполнял её — каждая вена, каждый изгиб скользил по её стенкам, словно был создан для чтобы трахать мать.
Она наклонилась вперёд, упёрлась руками в его грудь, её ногти слегка царапали упругую кожу, и трахнула его так, будто только этого и ждала годами, будто всё её тело кричало от голода.
Скоро она задрожала снова, её тело начало подводить.
Новый оргазм ударил резко — тугие, почти болезненные спазмы прокатились по ней, пока она тёрлась, сжимаясь киской вокруг его члена, её попка покачивалась в рваном ритме.
Она вскрикнула, голос был высоким, почти сорванным, но она не остановилась. Не могла. Чем больше она двигалась, тем сильнее ей это было нужно.
Она гналась за новым оргазмом, её пальцы впивались в его грудь, рот приоткрыт, глаза полузакрыты от удовольствия.
Он стонал, глядя на неё с диким восхищением, его тёмные глаза горели.
— Чёрт… трахни меня, — прорычал он, его голос был напряжённым, хриплым. — Прямо так, мам.
Она так и делала.
Продолжала — быстрее, тело горячее, пот стекал по её спине, кожа шлёпала, звук эхом отдавался в комнате.
Ещё один оргазм нарастал — глубже, тяжелее, как цунами.
Она чувствовала, как он закручивается в её животе, давление росло, готовое взорваться.
— О, чёрт, — выдохнула она, её тело сжалось, когда оргазм накрыл её с головой.
Её бёдра сжались, киска стиснула его член так сильно, что его лицо исказилось от удовольствия, глаза подростка закатились.
Она продолжала тереться, выжимая его с каждым сжатием, её попка двигалась в идеальном ритме.
— Чёрт, — пробормотал он, его челюсть сжалась, бёдра дёрнулись. — Я сейчас кончу.
Она не замедлилась. Трахнула сына сильнее, гонясь за последним всплеском, пока он не разрядится полностью внутри неё.
Ей хотелось этого — почувствовать, как он теряет контроль, как отдаётся ей без остатка.
Она опустилась до конца, осталась там, сильно тёрлась, её бёдра двигались с дикой энергией.
— Да, — прошептала она, её дыхание было рваным, хриплым. — Наполни меня. Хочу всё до последней капли.
Он застонал — громко, надрывно, почти по-звериному — и кончил.
Его тело напряглось, бёдра дёрнулись в её, пока он изливался внутрь, его большой член пульсировал, наполняя её.
Она чувствовала это — горячее, глубокое, разливающееся внутри, пока он оставался внутри до конца.
Она осталась, тяжело дыша, её тело подрагивало от отголосков оргазма, пот стекал по её спине.
Его руки скользнули к её груди, сжимая её, пока они оба приходили в себя — мокрые, пропитанные сексом, потом, всем, что они отдали друг другу.
Она не двигалась, наслаждаясь этим ощущением — грязным, запретным, таким неправильным, но таким живым.
Она знала, что будет течь его спермой, как только встанет.
Медленно она приподнялась. Его член выскользнул с влажным звуком, за ним потянулась тонкая струйка спермы.
Она чувствовала, как сперма сына стекает по её бёдрам, липкая, тёплая. Что, чёрт возьми, я натворила? — мелькнула мысль, но тут же растворилась в послевкусии.
Он лежал, его грудь тяжело вздымалась, глаза всё ещё затуманенные, лицо выражало смесь изнеможения и восторга.
Трейси схватила чистый носок из корзины у шкафа и кинула ему на грудь.
— Вытирайся, — бросила она, направляясь в ванную, её походка была уверенной, почти царственной.
Он поймал носок на лету, всё ещё задыхаясь, его губы растянулись в ухмылке, будто он не знал, то ли обидеться, то ли возбудиться ещё сильнее.
В ванной она включила свет, прислонилась к раковине, слегка раздвинув ноги, её кожа всё ещё горела. Она потянулась за полотенцем.
Его сперма стекала по её бёдрам медленными, липкими каплями, оставляя влажные дорожки.
Она вытиралась медленно, проводя полотенцем между ног, по своей только что использованной киске, её движения были почти чувственными.
В зеркале отразилось её лицо: волосы растрепаны, щёки пылают, губы приоткрыты, глаза блестят. Она выглядела трахнутой. И, чёрт возьми, ей это нравилось.
Вернувшись в спальню, он лежал, вытираясь носком, его большой член, теперь мягкий, лежал на животе, всё ещё влажный от неё, блестящий в тусклом свете.
Его глаза медленно скользили по её телу, голодные, жадные, как у хищника.
— Закончил пялиться, извращенец? — бросила она, уже зная ответ, её пальцы небрежно пробежались по её растрёпанным волосам.
Он хмыкнул, его ухмылка стала шире. — Да я только начал, мам.
Загрузка...