“Возьми член. Через белье. Покажи мне, как ты это любишь.”
Он замер. Сделать это при ней? В этом унизительном наряде? Стыд жёг его изнутри, но возбуждение было сильнее, чем когда-либо прежде. Его ладонь, дрожа, опустилась вниз и накрыла натуральную палатку из красного кружева. Шелк был тонким, он чувствовал под пальцами тепло и твердость собственного члена. Дмитрий сжал его, как делал это в одиночестве, но теперь под ее пристальным, оценивающим взглядом. Ощущения были в тысячу раз сильнее.
“Давай,” – прошипела Ира, наблюдая, как муж в женском белье стоит и мастурбирует, как его пальцы скользят по кружеву, нащупывая контур, как он инстинктивно начинает двигать бедрами, насаживаясь на свою же ладонь. – “Покажи мне, какая ты хорошая девочка, когда тебе разрешают играть с твоей игрушкой.”
Ключ повернулся в замке с привычным щелчком, но на этот раз Дима вставил его осторожнее, как будто боялся разбудить кого-то в пустой квартире. Тишину нарушал только ровный гул холодильника. Он скинул туфли, почувствовав мгновенное облегчение в ногах, и расстегнул верхние пуговицы рубашки – офисный галстук давно был сброшен в машине. Ранний уход с работы, сокращенный день… Сначала обрадовался, а теперь это время давило на него тяжелым, знакомым предвкушением.
То самое щемящее чувство внизу живота начало нарастать, как только он переступил порог. Квартира была пропитана запахом Ириных духов – легких, цветочных, всегда витавших в воздухе. Дима медленно прошел в спальню, не включая света. Сердце почему-то колотилось сильнее обычного, словно он был вором в собственном доме. Он знал, что собирается сделать что-то постыдное, унизительное для себя. Стыд грыз изнутри, но тяга к этому странному, запретному удовольствию была сильнее. Остановиться казалось невозможным.
Он присел на край их кровати, лицо уткнул в ладони, пытаясь взять себя в руки. Не получилось. Встал и подошел к Ириному комоду. Знакомым движением открыл нижний ящик. Аккуратные стопки ее белья. Он отодвинул верхние, обычные хлопковые трусики, и нащупал то, что искал – кружевной комплект своей жены. Который сам же ей и подарил, чтобы добавить изюминку в их секс.
Пальцы слегка дрожали, когда он разворачивал брендовый с комплектом. В воздухе сразу стало гуще от знакомого запаха – смеси кондиционера для белья, едва уловимого тепла Ириного тела и чего-то неуловимо женского. Внутри было всё, что он лично выбирал для второй половинки. Трусики-стринги: Крошечный, почти невесомый треугольничек из черного шелка, с тонкой кружевной каймой по краю. Узкая резинка выглядела обманчиво хрупкой. Чулки: Черные, плотные, до бедра, с широкой силиконовой резинкой внутри. Пояс для чулок: Тот самый, с шелковыми лентами и маленькими, но крепкими металлическими застежками-клипсами.
Дима глубоко вздохнул. Чувство стыда накатило волной, согревая лицо. Боже, что я делаю? – пронеслось в голове. Но руки уже действовали почти сами по себе, повинуясь давно знакомому импульсу. Их с женой комплекция была удивительно близка. Почти одного роста около ста семидесяти сантиметров, благодаря регулярным посещениям спортзала, он мог похвастаться спортивной фигурой без лишнего жира, стройными ногами и подтянутыми ягодицами. Что в своё время и зацепило его благоверную, по её же словам.
Он скинул носки, расстегнул и снял брюки, потом привычным жестом стянул боксеры. Воздух в комнате показался прохладным на голой коже. Потом он взял первый чулок, скатанный в рулон. Упругий материал скользнул по коже лодыжки – гладкий, прохладный, вызывая мурашки. Он натянул чулок, ощущая, как силиконовая резинка плотно, но не больно обхватывает бедро. Проделал то же самое со второй ногой. Его собственные ноги, с редкими темными волосками, теперь выглядели странно – затянутые в гладкую черную оболочку. Контраст был резким, почти шокирующим, и от этого кровь приливала быстрее.
Следом был пояс. Он примерил его, застегнул на талии. Почувствовал легкое, но ощутимое стягивание. Шелковые ленты свисали вниз. Аккуратно, по одной, он прицепил клипсы к верхнему краю чулок. Щелчок каждой застежки звучал в тишине комнаты громко и… окончательно. Он подошел к большому зеркалу шкафа-купе. Смотрелся странно. Верхняя половина – обычный парень в расстегнутой рубашке. Ниже пояса – лишь черные чулки и голое тело, выглядевшее неуместно и пошло на этом женском фоне. Чувство уродства снова накатило.
Но возбуждение было сильнее стыда. Оно пульсировало где-то глубоко внутри, требовало внимания. Он взял стринги. Шелк был невероятно тонким и скользким в пальцах. Натянул их, чувствуя, как узкая задняя полоска ткани врезается между ягодиц, а маленький передний треугольник лишь номинально прикрывает его член, давно напряженный и горячий. Резинки впивались в кожу бедер и талии – ощущение было одновременно неудобным и каким-то щекочуще-приятным, подстегивающим. В зеркале он видел отражение, которое одновременно отталкивало и невероятно возбуждало.
Дима повалился на спину на их кровать, на простыню, которая пахла Ирой. Закрыл глаза. Пальцы сами потянулись к шелку, покрывавшему бедра. Ощущения под пальцами обострились. Каждое движение ткани, каждое стягивание резинок на поясе и стрингах посылало новые волны жара в самый низ живота. Он не представлял ничего конкретного – просто погружался в эти физические ощущения: гладкость шелка, врезающуюся резинку, жгучий стыд и непреодолимую тягу. Его рука схватила член вместе с тонким шелком женских стрингов и сжала его. Этого оказалось достаточно, чтобы тут же начать бешено дрочить.
Движения руки стали быстрее, настойчивее. Он концентрировался только на ощущениях: шелк под пальцами, шелк на коже, впивающаяся резинка, стыд, смешивающийся с нарастающим удовольствием. В ушах зазвенело. Тело вдруг напряглось всем корпусом, и мощный оргазм вырвался наружу, заставив его глухо застонать. Теплая сперма разлилась по шелковым стрингам. А потом наступила тишина и пустота. Глубокая, знакомая пустота.
Дима лежал неподвижно, слушая, как бешено стучит его сердце. Пустота после оргазма смешивалась с гнетущим стыдом. Он с трудом поднялся, чувствуя липкую прохладу внутри стрингов. Надо было успеть убрать все до прихода Иры. Она обычно задерживалась…
Вдруг раздался щелчок ключа в замке.
Дима замер, ледяной ужас сковал тело. Слишком рано. Не может быть! Он метнулся к комоду, судорожно пытаясь стянуть пояс, запутавшийся в лентах. Чулки сползли на щиколотки.
Дверь в спальню распахнулась. Свет из прихожей ударил в глаза. На пороге стояла Ира, замершая с сумочкой в руке. Ее взгляд скользнул по ногам мужа в спущенных чулках, задержался на черном поясе, беспомощно болтающемся на бедрах, на шелковых стрингах, отчетливо видных в полумраке и… на влажном пятне, расплывшемся в паху и покрывающем не только ткань, но и бёдра.
Тишина повисла тяжелым свинцом. Дима почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Он стоял, не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить слово, чувствуя себя абсолютно голым, уничтоженным этим молчаливым взглядом.
Ира медленно опустила сумку на пол. Ее лицо было каменным, только глаза, широко раскрытые, выражали шквал эмоций: непонимание, брезгливость, нарастающий гнев. Она шагнула вперед.
“Дима?” – ее голос прозвучал тихо, но в тишине комнаты грохнул как выстрел. Он не узнавал этой интонации – холодной, отстраненной. – “Это… что? Ты… в моем белье? И это…” – ее палец резко ткнул в сторону пятна на стрингах, – “…ты кончал в моих трусах?!”
Дима попытался что-то сказать, но из горла вырвался только хрип. Он кивнул, опустив голову, готовый к крику, к слезам, к выволочке. Паника сжимала горло.
Но Ира не закричала. Она подошла еще ближе, ее взгляд скользил по его телу, по черному шелку, по поясу, по пятну спермы – оценивающе, как вещь на рынке. Гнев в ее глазах сменился чем-то другим… холодным, расчетливым.
“Снимай это грязное тряпье,” – приказала она ровным, лишенным эмоций голосом. – “Нет, всю одежду, сейчас же.”
Дима, дрожащими руками, стал стаскивать сползшие чулки, расстегивать клипсы пояса. Стринги прилипли к коже, и ему пришлось с усилием их стянуть. За этим последовали рубашка и футболка. Он стоял перед ней совершенно голый, чувствуя себя беззащитнее, чем когда-либо. Стыд жёг изнутри.
Ира не отвела взгляда. Она подошла к своему комоду, открыла другой ящик – не тот, где хранились повседневные вещи. Там лежало белье другое: более дорогое, откровенное, для особых случаев. Она порылась и достала комплект: трусики-танга из кроваво-красного кружева, почти прозрачные, с крошечной розочкой на лобке, и такой же красный пояс для чулок, но уже с тонкими кожаными ремешками вместо шелковых лент.
“Надень это,” – протянула она ему комплект. В ее голосе не было вопроса. – “Сейчас. При мне. И не стой столбом, двигайся.”
Дима взял белье. Шелк и кружево будто обожгли пальцы. Он хотел протестовать, умолять, но под ее ледяным взглядом слова застряли в горле. Он начал одеваться, чувствуя, как каждый его жест, каждая дрожь в руках фиксируются. Сначала трусики-танга. Красное кружево врезалось в кожу еще сильнее, чем черное, с трудом скрывая опавший член и яйца. Потом пояс. Кожаные ремешки были жестче, холоднее. Он застегнул его на талии, ощутив плотное стягивание. Клипсы щелкнули – чулок не было, он прицепил их к резинке самих трусиков.
Он стоял перед ней, заливаясь краской стыда. Его тело, обычно предмет легкой гордости – результат регулярных занятий в зале – сейчас казалось ему чужим и вызывающе постыдным. Широкие плечи, четко очерченные бицепсы и грудь, проступающие под кожей даже в покое, рельефный пресс, направляющий взгляд вниз – все это, такое мужественное в обычной ситуации, было облачено в кроваво-красное кружево. Трусики-танга впивались узкой полоской между упругими, подкачанными ягодицами, подчеркивая их форму, но делая ее абсурдной, пошлой. Тонкое кружево едва прикрывало пах, откровенно выставляя напоказ его вялый член после недавнего оргазма. Кожаный пояс с ремешками туго обхватывал узкую талию над бедрами, контрастируя с заметными мышцами торса. Его голое, мускулистое тело между черной кожаной полосой пояса и ярко-красным кружевом трусиков выглядело нелепо, отвратительно и… невероятно возбуждающе именно этим контрастом силы и унижения.
Ира медленно обошла его кругом, как скульптуру на аукционе. Ее взгляд, тяжелый и оценивающий, буравил спину, скользил по лопаткам, останавливался на ягодицах, где кружевная полоска трусиков врезалась между полушариями. Он чувствовал этот взгляд физически – как ожог на каждом сантиметре обнаженной кожи, на каждом участке, стянутом кружевом и кожей.
“Повернись,” – скомандовала она, голос ровный, но неумолимый.
Он повиновался, механически разворачиваясь лицом к ней. Ее глаза, холодные и пристальные, сразу упали вниз, на его пах. Там, в чашечке из красного кружева, его член лежал беспомощно, мягко. Кружево лишь подчеркивало эту пассивность, эту утрату мужественности, делая ее вопиюще очевидной. Она достала телефон. Экран вспыхнул, осветив ее непривычно холодное лицо.
“Руки за голову,” – приказала она. Дима, покорно, поднял дрожащие руки, демонстрируя подмышки, напряженные бицепсы и всю постыдную картину спереди. Мышцы пресса напряглись непроизвольно, но это лишь сильнее оттенило нелепость красного кружева внизу. Щелчок камеры прозвучал оглушительно громко в тишине спальни. Вспышка на мгновение ослепила его. Он видел себя в зеркале шкафа – почти атлет, застывший в нелепой позе, в женском белье.
“Повернись боком. Подними ногу, поставь на стул,” – последовала следующая команда. Он выполнил, чувствуя, как бедро напрягается, демонстрируя рельеф. Но все внимание было приковано к тому, как эта поза откровенно выставляла напоказ его задницу – упругую, подкачанную, но теперь перечеркнутую врезающейся кружевной полоской женского белья. Красное кружево туго натянулось на ягодице, подчеркивая ее выпуклость и делая вид еще более унизительным. Щелчок камеры снова разрезал тишину.
“Теперь спиной. Прогнись,” – голос Иры не дрогнул. Дима повернулся спиной, прогнулся в пояснице, выставив ягодицы еще больше. Мышцы спины напряглись, подчиняясь приказу. Кружевная полоска танга глубоко врезалась между ягодиц супруга, а кожаные ремешки пояса туго обхватывали талию. Он чувствовал, как воздух касается самой сокровенной части его тела, выставленной напоказ объективу. Щелчок. Каждый звук фото был как удар хлыста по его достоинству, фиксируя его новую, унизительную реальность. Мужское, тренированное тело, закованное в символы женственности и подчинения.
Она положила телефон, ее лицо все так же было непроницаемым, но в глазах горел странный огонек – смесь власти и… интереса?
“Правило первое,” – начала она четко, глядя ему прямо в глаза, – “Ты носишь белье, которое я выберу. Каждый день. Под обычной одеждой. На работу, в магазин, везде. Я решаю, что это будет. Сегодня это,” – она кивнула на красное кружево. – “Завтра будет другое. Ты его не снимаешь без моего разрешения. Понял?”
Дима кивнул, не в силах вымолвить слово. С одной стороны, ему хотелось закричать и послать её приказы к чертям, но с другой… он не мог не признать, что его это начало заводить.
“Правило второе: Каждый вечер ты докладываешь мне. Как ощущалось белье сегодня? Где впивалось? Что чувствовал? Все. Честно. Никаких ‘нормально’.”
“Правило третье: Секс. Его инициирую я. Его контролирую я. Ты делаешь то, что я скажу, когда я скажу. Или не делаешь ничего. Твои желания меня больше не интересуют. Раз тебе нравиться одевать женские вещи, я обеспечу тебе весь спектр удовольствия, мы ведь клялись помогать друг другу перед алтарём, и в горе, и в радости, правда ведь?” Она презрительно махнула рукой в его сторону. “Теперь твое тело – для моих желаний. Ясно?”
“Ясно,” – прохрипел Дима, ощущая всё нарастающее возбуждение, что не укрылось от супруги.
“Да тебе это реально в кайф! Хорошо,” – Ира вдруг улыбнулась. Но улыбка была холодной, без привычного тепла. – “А теперь… Постой так. Я должна кое-кому позвонить.” Она взяла телефон, но не для фото. Жена набрала номер, не сводя с него глаз. Дима стоял, как истукан, в красном кружеве, под ее оценивающим взглядом.
“Кать? Привет,” – голос Иры вдруг стал легким, почти игривым, контрастируя с ледяным выражением лица. – “Слушай, у меня тут… интересная ситуация дома. Надо обсудить. Не хочешь завтра вечером заглянуть? Да-да… Очень даже. Думаю, тебе понравится. Увидишь всё своими глазами. Отлично! Жду.” Она положила трубку, улыбка стала шире, почти хищной.
“Моя подруга Катя завтра придет в гости,” – сказала она Диме, подходя так близко, что он почувствовал ее дыхание. – “Она очень… открытый человек. И ей очень понравится твой новый образ. Будешь вести себя прилично?” Ее рука легла на его грудь, пальцы скользнули вниз, по вспотевшей коже, дальше к напряжённому до предела члену. Прикосновение было холодным и властным.
“Правила, Дима,” – ее голос был тише, но от этого еще более властным. Она прижалась вплотную, сокращая дистанцию до нуля. Ее пальцы, прохладные, касались его тела. “Я сказала: твое тело – для моих желаний. А мне сейчас очень хочется.” Ее рука скользнула вниз, миновала кожаный ремешок пояса и легла ладонью прямо на выпуклость в красном кружеве трусиков. Он вздрогнул всем телом, ощутив ее прикосновение сквозь шелк. “Видишь? Он уже готов служить. Как и ты.”
Она не стала снимать с него женское белье. Наоборот. Ее пальцы начали двигаться – не лаская, а оценивая, демонстрируя. Большой палец надавил на головку члена, явственно проступающую под тонкой тканью, и провел вдоль ствола, ощущая, как он наливается ещё сильнее под этим напором. “Красный тебе идет, девочка,” – прошептала она насмешливо, ее дыхание горячим веером касалось его шеи. “Подчеркивает твою… податливость.”
Затем она отвела свою руку. Дима чуть не застонал от неожиданности и потери контакта. Но Ира лишь улыбнулась своей холодной улыбкой.
“Руки вниз. Возьми себя,” – приказала она. Дима послушно опустил руки, его взгляд растерянно метнулся между ее лицом и его пахом. “Не меня,” – резко поправила она. – “Возьми член. Через белье. Покажи мне, как ты это любишь.”
Он замер. Сделать это при ней? В этом унизительном наряде? Стыд жёг его изнутри, но возбуждение было сильнее, чем когда-либо прежде. Его ладонь, дрожа, опустилась вниз и накрыла натуральную палатку из красного кружева. Шелк был тонким, он чувствовал под пальцами тепло и твердость собственного члена. Дмитрий сжал его, как делал это в одиночестве, но теперь под ее пристальным, оценивающим взглядом. Ощущения были в тысячу раз сильнее.
“Давай,” – прошипела Ира, наблюдая, как муж в женском белье стоит и мастурбирует, как его пальцы скользят по кружеву, нащупывая контур, как он инстинктивно начинает двигать бедрами, насаживаясь на свою же ладонь. – “Покажи мне, какая ты хорошая девочка, когда тебе разрешают играть с твоей игрушкой.”
Дима закрыл глаза, погружаясь в смесь стыда и кайфа. Ощущения сквозь тонкий шелк были невероятно острыми. Каждое движение руки, каждое трение кружева о чувствительную кожу головки посылало волны удовольствия. Он слышал ее ровное дыхание, чувствовал ее взгляд на себе. Это сводило с ума.
“Открой глаза,” – скомандовала Ира. Он повиновался, увидев, что она снова держит телефон. Не для звонка. Камера была направлена на его руку, работающую под красным кружевом, на его напряженное лицо, на чуть выгнутое в поясе тело в кожаных ремешках. Щелчок. Она снимала видео. “Продолжай. Дай мне хороший кадр.”
Унижение достигло пика, но именно оно подстегнуло его. Движения руки стали быстрее, настойчивее. Он забыл обо всем, кроме жгучего стыда, ее властного присутствия и нарастающего, неудержимого удовольствия. Кружево стало влажным от проступившей смазки. Стон вырвался из его горла.
“Да… вот так…” – прошептала Ира, приближаясь. Ее свободная рука скользнула по его животу, вниз, и ее пальцы легли поверх его, усиливая давление, направляя движение. Ее ногти впивались в его член сквозь ткань. “Кончай, Дима. Кончай в свои красивые трусики. Как настоящая шлюшка.”
Ее слова, ее прикосновение поверх его руки, осознание, что она снимает это на видео и называет мужа шлюшкой – этого было достаточно. Тело вздрогнуло в мощной судороге. Он вскрикнул, выгибаясь, чувствуя, как горячая сперма бьет толчками из него, пропитывая красное кружево изнутри, растекаясь горячей влагой по коже. Оргазм был сокрушительным, смесью невероятного физического удовольствия и глубочайшего морального падения.
Он стоял, опираясь о комод, тяжело дыша, все еще сжимая себя через мокрое кружево. Ира перестала снимать, положила телефон. Ее взгляд скользнул по пятну, расплывающемуся на красном шелке.
“Неплохо,” – констатировала она, ее голос снова стал ровным, деловым. Она подошла к нему, провела пальцем по влажным трусикам, собирая каплю его спермы. Поднесла палец к его губам. “Почисти. Ты ведь хорошая девочка?” – ее голос звучал как шелковый нож, одновременно нежно и пугающе остро. Дима, все еще дрожащий от недавнего оргазма и унижения, машинально облизал ее палец, ощущая солоновато-горьковатый вкус собственного семени. Стыд сжигал его изнутри, но тело, преданное ей по новым правилам, реагировало покорностью.
Ира убрала палец, ее глаза сузились. “Хорошая девочка заслуживает… работу. Настоящую работу.” Она сделал шаг назад, ее взгляд скользнул вниз, по его телу, стоявшему в её мокрых красных кружевах, к его ногам. “Ложись. На пол. Сейчас.”
Дима замер, непонимание смешалось с предчувствием нового унижения. “Ира, я…”
“На пол! Или я уйду к чертям от такой потаскухи, а эти фото и видео отправятся к твоему шефу!” – ее голос хлестнул как кнут. В шоке от услышанного он опустился на колени, потом лег на спину на прохладный пол, чувствуя, как кружево трусиков липнет к коже, а кожаный пояс впивается в талию. Его мускулистое, подкачанное тело в этом женском убранстве, распластанное на полу, выглядело нелепо и откровенно пошло.
Ира медленно сняла туфли. Затем, не торопясь, сила на кровать и поставила одну босую ступню ему прямо на грудь, чуть ниже ключицы. Ее вес, легкий, но ощутимый, был символом полного господства. “Начнем с основ, девочка. Твоя первая задача – мои ноги. Они устали.”
Она придвинула ступню к лицу, прижала сильнее, заставив его крякнуть. “Вылижи. Каждый сантиметр. Начиная с пальцев. И делай это хорошо. Если почувствую небрежность – будет хуже.”
Дима закрыл глаза на мгновение, собираясь с духом, потом наклонил голову. Его язык коснулся большого пальца ее ноги. Кожа была гладкой, чуть солоноватой от пота. Он начал медленно водить языком, ощущая подушечку пальца, ноготь, нежный свод между пальцами. Унижение было острым, но в нем была какая-то странная, извращенная интимность. Он сосредоточился на ощущениях – теплоте ее кожи, легкой шероховатости подошвы ступни, на влажном следе своего языка. Он вылизывал ее ступню методично, как вещь, стараясь покрыть каждый миллиметр, как она приказала. Его возбуждение, казалось бы угасшее, начало тлеть снова – низко, глубоко в животе, питаемое стыдом и полной потерей контроля.
“Не останавливайся,” – приказала Ира, переместив вторую ступню поближе к первой. Ее пальцы ног легонько сдавили кожу. “Обе. Доведи до блеска.”
Он переключился на вторую ногу, его язык скользил по подъему, облизывал лодыжку, забирался между пальцами. Он слышал ее тихое, довольное сопение где-то над собой. Ее ступни на его теле, которые сменяли друг друга перед его усердно работающим ртом – одна надавливала на грудь, другая играла то с кожей живота, то с вновь возбуждённым членом – они постоянно напоминали, кто здесь хозяин.
“Достаточно,” – наконец сказала она, убирая ноги с его тела. Дима приподнял голову, надеясь, что это конец, но ее взгляд был холоден и полон дальнейших планов. Она встала во весь рост над ним, глядя сверху вниз на его распластанную фигуру в красном кружеве.
“Раздвинь ноги. Шире,” – ее голос не терпел возражений. Он послушно развел ноги в стороны, чувствуя, как кружевная полоска танга врезается еще глубже между ягодиц и натягивается на вздыбленном члене, обнажая все в этом унизительном положении.
Ира медленно обошла его, ее тень скользила по телу супруга. Она остановилась у его головы. Затем, с хищной грацией, развернулась к нему спиной. Ее черная юбка скользнула вверх по бедрам, открывая черные стринги и упругие ягодицы.
“Подними голову,” – приказала она, оглядываясь через плечо. Дима приподнялся на локтях.
Ира медленно опустилась на корточки, ее ягодицы оказались прямо над его лицом, на расстоянии сантиметров. Запах ее кожи, смешанный с легким ароматом мыла и чем-то неуловимо женственным и возбуждающим, ударил ему в ноздри. Ее пальцы грубо раздвинули собственные ягодицы, обнажая тёмно-розовое, тугое колечко мышц ануса.
“Вот твоя новая цель,” – ее голос прозвучал сверху, властно и насмешливо. – “Моя задница. Она требует безупречной чистоты. Вылижи ее. Каждую складочку. Всю. Сейчас. И не останавливайся, пока я не скажу ‘хватит’.”
Она опустилась чуть ниже. Ее анус оказался в сантиметре от его губ. Тепло исходило от него. Дима замер, шокированный близостью и постановкой задачи. Унижение достигло нового пика.
“Я жду, девочка,” – ее голос стал ледяным. – “Или тебе нужна мотивация?” Ее рука замахнулась и резко шлепнула его по напряжённому члену и яйцам. Боль была неожиданной и унизительной. Дима вздрогнул. Страх, стыд и странное возбуждение смешались в нем. Он высунул язык. Кончик его коснулся нежной, теплой кожи вокруг ее ануса. Он почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по ее телу.
“Да… вот так… Начинай работать, шлюха,” – прошипела она сверху.
Он начал водить языком. Сначала осторожно, кругами вокруг тугого мышечного кольца, ощущая его текстуру. Потом плоской частью языка, покрывая большую площадь. Стыд горел в нем, но он слышал ее тихое, одобрительное сопение и чувствовал, как ее мышцы под его языком слегка расслабляются. Это подстегнуло мужа. Он прижался лицом ближе, его язык стал работать активнее – широкими движениями, вылизывая всю поверхность, потом концентрируясь на самом отверстии, нажимая на него, пытаясь проникнуть глубже. Он чувствовал солоноватый вкус ее кожи, ее легкий, резковатый запах. Его собственная слюна стекала по подбородку. Возбуждение снова нарастало, член напрягся до боли в тесных кружевных стрингах.
“Глубже… Сильнее дави языком… Да, вот так…” – стонала Ира, слегка покачивая бедрами, подставляясь под его язык. Ее пальцы все еще раздвигали ягодицы, облегчая ему доступ. Он повиновался, вжимаясь сильнее, ощущая, как мышечное кольцо поддается под натиском горячего и влажного языка. Мир сузился до этой точки – до тепла ее тела над его губами, до работы его языка, до ее стонов и абсолютной власти, которую она над ним имела. Он был ее инструментом, ее чистящим средством, ее униженной “девочкой”, и в этом порочном акте служения была своя извращенная, всепоглощающая правда.
“Стоп,” – наконец сказала она, отстраняясь. Дима упал затылком на пол, тяжело дыша, его язык онемел, щеки горели. Ира встала над ним. “Неплохо. Для первого раза.” Она провела рукой по его вспотевшей груди и торсу. “Но основная работа еще впереди. Теперь отработай здесь.”
Ира стояла над ним, расставив ноги так, что ее черная юбка задралась, она медленно стянула её вместе с трусиками, бросив на пол. Затем опустилась на колени, расставив ноги своими по бокам от его головы, нависая над лицом.
“Теперь твоя главная задача,” – ее голос был низким и густым от возбуждения. Она опустила бедра, позволяя ему увидеть все: аккуратно подстриженный лобок, влажные, набухшие губы влагалища, блестящие от возбуждения. – “Моя киска. Она хочет твоего языка. Весь твой предыдущий труд – лишь разминка. Покажи мне, на что ты способна, девочка. Дай мне кончить на твоем лице.”
Она опустилась ниже, пока ее промежность не оказалась прямо над его ртом. Ее запах – густой, сладковато-терпкий, животный – ударил в ноздри. “Работай, Дима. Вылижи меня как следует. И не останавливайся, пока я не кончу.”
Слегка отдохнувший язык коснулся киски. Сначала нежно, исследуя складки, ощущая теплоту и влагу. Потом увереннее. Он нашел клитор – твердую, набухшую горошину – и сконцентрировался на нем, водя вокруг кругами, потом лаская кончиком языка. Он водил языком по ее щели, вглубь, ощущая вкус соков, соленый и мускусный, потом снова возвращался к клитору. Он использовал все, что знал, но это было не о знании – это было о полном подчинении ее желаниям, о растворении себя в служении.
Ира застонала, положив руки ему на голову, не прижимая, но направляя. “Да… Вот так… Сильнее! Не бойся, шлюха, дави языком!” Ее бедра начали двигаться, насаживаясь на его лицо, требуя большего. Он чувствовал, как она становится мокрее, как ее мышцы напрягаются. Его язык работал как поршень – широкими плоскими движениями по всей пизде, потом точечными ударами по клитору. Слюна и ее соки смешивались, стекая по его лицу. Он задыхался под ее весом, под ее запахом, но не останавливался. Его собственное возбуждение было диким, член пульсировал в тесных кружевных стрингах.
“Ох, блядь… Да! Еще! Не останавливайся!” – ее крик был хриплым. Она прижала его лицо сильнее к себе, двигаясь в ритме его языка. “Я сейчас… Сейчас кончу! Прими все, шлюха! Давай!”
Ее тело вдруг затряслось в мощной судороге. Горячая волна ее соков хлынула ему на язык, подбородок, щеки. Она кричала, ее пальцы впились в волосы супруга, прижимая лицо к своей киске, заставляя его утонуть в ее оргазме. Он продолжал лизать, чувствуя, как мышцы влагалища пульсируют вокруг языка, принимая в себя каждую каплю.
Наконец, она откинулась назад, тяжело дыша, снимая вес с его лица. Дима лежал под ней, лицо и подбородок были залиты ее соками, смешанными с его слюной. Он задыхался, тело дрожало от перегрузки и остаточного возбуждения. Красное кружево его трусиков было мокрым от его спермы и пота.
Ира посмотрела на него сверху вниз, ее глаза блестели от удовлетворения и абсолютной власти. Она провела пальцем по его мокрому подбородку, собрала капли и снова поднесла к его губам. “Оближи. Ты справилась, девочка, и это твоя награда.” Она встала, потянулась, ее движения были ленивыми и довольными. “Теперь можешь встать. И запомни это ощущение. Это твое место. Твоя работа. Завтра ты повторишь это перед Катей. А сейчас… Стой и жди. Я приму душ.” Она повернулась и ушла в ванную, оставив его лежать на полу в луже стыда, слюны, ее соков и его спермы, с выжженным сознанием и телом, которое все еще горело от унижения и невыносимого, запретного кайфа.
Продолжение следует…
(4 оценок, среднее: 4,50 из 5)
Загрузка...