Джессика замерла на пороге, сжимая ручку своей простенькой сумки. Воздух в прихожей пах дорогим деревом и кожей. И им. Его запахом — терпким, мужским, с нотками дорогого виски и чего-то неуловимого, что сводило ее с ума с первой же встречи.
Кевин вышел из гостиной. Он не просто вошел — он возник, заполнив собой все пространство. Высокий, с плечами боксера, в темных брюках и простой черной футболке, обтягивающей рельефный торс. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по ней с головы до ног. Джессика почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Не страха — предвкушения.
— Пришла, — произнес он низким, глухим голосом, в котором не было ни капли приветливости. Это был констатация факта. Его факта.
— Да, сэр, — выдохнула она, опуская глаза.
Он медленно обошел ее кругом, как хищник. Она чувствовала его взгляд на своей шее, спине, ягодицах, замерших в напряжении. Он изучал свой новый объект. Свою вещь.
— Почему? — один-единственный вопрос, прозвучавший как удар хлыста.
Она знала, что он спросит. Готовилась ответить.
— Потому что я устала думать. Принимать решения. Быть сильной. После всего этого… этого ада с разводом… — голос ее дрогнул. Она ненавидела эту слабость, но именно она привела ее сюда. — Я искала… того, кто возьмет на себя контроль. Кто заставит меня забыть.
Кевин остановился перед ней. Большая теплая рука грубо взяла ее за подбородок, заставив поднять голову. Его глаза были темными безднами.
— Я не психотерапевт, Джессика. Я не дам тебе забыть. Я выбью все дерьмо, что у тебя в голове, через боль. Унижение. Я сломаю тебя, чтобы ты могла собраться заново. Ты этого хочешь?
Она посмотрела на него, и в ее взгляде было все отчаяние последних месяцев. Вся пустота. Она кивнула, не в силах вымолвить слова.
— Вербальный ответ, — приказал он, его пальцы впились в ее щеки.
— Да, сэр. Я этого хочу. Я хочу, чтобы вы… чтобы вы мной владели.
Тень довольной улыбки тронула его губы.
— Разденься. Хочу видеть, что я купил.
Дрожащими руками она стала снимать платье, потом белье. Вот она стоит перед ним — зрелая женщина за сорок, с телом, в котором уже были следы жизни, но еще сохранившим упругость и привлекательность. Ей было жутко стыдно. И дико возбуждающе.
Кевин молча рассматривал ее, потом кивнул на середину просторной гостиной, где на ковре лежала подушка и стояла низкая скамья.
— На колени. Руки за спину.
Она повиновалась. Он взял со стола толстую пеньковую веревку. Его движения были быстрыми, точными, без тени нерешительности. Он туго связал ей запястья за спиной, потом пропустил веревку между ее грудей, обвивая каждую, заставляя их выпирать вперед, соски затвердели от прикосновения грубого материала и его властных рук. Петли легли на талию, на бедра. Она чувствовала каждое прикосновение, каждое давление. Она была его вещью, его собственностью, упакованной и готовой к использованию. Под верёвками ее кожа горела.
Он встал перед ней на коленях. Расстегнул ширинку. Из нее выпрыгнул его огромный, уже возбужденный член. Он был таким, каким она себе его и представляла — толстым, с мощной голой головкой, на которой уже выступила прозрачная капля.
— Открой рот, шлюха, — его голос стал жестче. — Ты же искала этого? Искала, кто засунет тебе в глотку свой хер и заставит забыть свое имя?
Она кивнула, не в силах оторвать от него взгляд. Ее сердце колотилось где-то в горле.
— Да, сэр.
— Тогда работай. Покажи, на что способна глотка разведенной шлюхи, мечтающей о наказании.
Он двинул бедрами вперед, и его член грубо вошел в ее рот. Она попыталась приноровиться, но он сразу взял инициативу на себя. Он не давал ей передышки. Одной рукой он схватил ее за волосы, сжимая кулак у самых корней, а другой направлял свой член, глубоко и ритмично трахая ее в рот.
Джессика давилась, слезы текли по ее щекам, слюни обильно стекали по ее подбородку и его стволу. Звуки были отвратительными и пошлыми: хлюпающие, влажные, ее сдавленные рвотные позывы. Но именно этого она и хотела. Унижения. Потери контроля. Он вынимал член, давая ей глотнуть воздуха, и сразу же загонял обратно, еще глубже, и она чувствовала, как его головка упирается в самое горло.
— Вот видишь, какая ты никчемная, — рычал он, глядя на нее сверху вниз. — Только на это и годишься. Быть дыркой для моего удовольствия.
Он вытащил член, блестящий от ее слюней, и легонько шлепнул им по ее щеке.
— Перевернись. На скамью. Жопой вверх.
Она попыталась встать со связанными руками, но он грубо помог ей, толкнув на скамью. Ее грудь свисала вниз, а обнаженная, уязвимая попа была поднята для него. Она зажмурилась, ожидая.
Первый удар его ладони обжег кожу огнем. Она вскрикнула.
— Молчи! — его голос не терпел возражений. — Ты получишь двадцать. Считай.
Второй удар. Третий. Он бил методично, без злобы, но и без жалости. Ее плоть горела, наливаясь румянцем, но вместе с болью по телу разливалось странное, пьянящее тепло. С каждым ударом ее мысли улетали все дальше. Обиды, страхи, бумаги из суда, пустая квартира — все это стиралось, замещалось всепоглощающим ощущением здесь и сейчас. Только боль. Только его сила. Только ее покорность.
— Восемнадцать… девятнадцать… двадцать… — ее голос был прерывистым, хриплым.
Он провел рукой по ее разгоряченной, пылающей коже. Она вздрогнула.
— Хорошо. Очень хорошо. Моя хорошая девочка, — его тон смягчился на грани, и от этих слов ее сердце упало куда-то в таз, породив новую, влажную волну желания между ног.
Он развязал веревки на ее бедрах, освободив доступ. Его пальцы грубо раздвинули ее половые губы. Она была мокрой до неприличия.
— Готова принять своего хозяина, шлюха? — прошептал он, наклоняясь к ее уху, в то время как его пальцы играли с ее клитором.
— Да… пожалуйста, сэр… пожалуйста…
Он ввел в нее два пальца, глубоко, проверяя готовность. Она застонала, выгибая спину. Ей было больно от порки, унизительно от его обращений, но ее тело кричало о необходимости быть занятой им.
Он встал сзади, прижался к ней всем телом, его грудь к ее спине. Одной рукой он снова схватил ее за волосы, оттянув голову назад, а другой направил свой член к ее растерзанному, ждущему входу.
Он вошел в нее не сразу. Он давил, растягивая ее, заставляя просить.
— Скажи, чей ты оргазм сейчас получишь?
— Ваш, сэр! Ваш! — выдохнула она.
— Правильно.
Одним мощным толчком он вошел в нее до конца. Она закричала от заполненности, от того, как он растягивал ее изнутри. Он начал двигаться — не спеша, но с невероятной силой, каждый раз выходя почти полностью и снова вгоняя в нее весь свой член. Его живот шлепался о ее разгоряченные ягодицы, посылая новые волны жара по ее телу.
Его ритм ускорялся. Он уже не сдерживался, трахая ее по-настоящему по-зверски, как она и хотела. Слюна капала с ее губ на пол, она ничего не соображала, полностью отдавшись животному инстинкту. Он ругал ее, называл своей шлюхой, своей рабыней, и каждое слово было пощечиной и лаской одновременно.
— Кончай, — приказал он ей хрипло. — Кончай для меня.
И ее тело взорвалось. Спазмы сотрясли ее изнутри, волны оргазма накатывали одна за другой, такие сильные, что она увидела звезды перед глазами. Она кричала, зажатая между его телом и скамьей, полностью уничтоженная, стертая в порошок.
Чувствуя, как ее внутренности сжимаются вокруг него, он издал низкий стон и, сделав еще несколько резких толчков, замер в ней, изливаясь горячими потоками спермы глубоко внутрь. Он держал ее так несколько секунд, его тяжелое тело прижимало ее к скамье, его дыхание было горячим у ее уха.
Потом он вышел из нее и развязал веревки на ее запястьях. Кровь снова прилила к онемевшим рукам, заставляя их колоть иголками.
Он повернул ее к себе. Его лицо было серьезным, но в глазах читалась какая-то странная нежность. Он провел большим пальцем по ее мокрым, заплаканным щекам, потом по ее распухшим от поцелуев губам.
— Вот видишь, — тихо сказал он. — Ты все смогла выдержать. Ты сильная. Просто нуждалась в том, чтобы кто-то другой это доказал тебе самым жестким способом.
Он поднял ее на руки, и понес в душ. Теплая вода омыла ее разгоряченную кожу. Он мыл ее бережно, снимая остатки боли.
Позже, завернутая в мягкий халат, она сидела на его кухне и пила горячий чай. Он смотрел на нее.
— Завтра будет еще больнее, — предупредил он.
Она посмотрела на него — на своего Хозяина, своего спасителя и палача. И впервые за долгие месяцы улыбнулась по-настоящему.
— Я знаю, сэр. Я буду ждать.
Загрузка...