Лето 2003 года, Батуми. Игорь и Катя, отмечая пятилетие свадьбы, снимают комнату у моря. Жара, вино и пьяные карты приводят к тому, что Катя, рыжая красотка, отдаётся двум молодым грузинам и отцу одного из них под взглядом мужа. Минет, анал и пьяная страсть разжигают их отпуск до предела.
Эта история произошла летом 2003 года. Мы с Катей, обоим по тридцать лет, решили отметить пятилетие свадьбы поездкой в Батуми. Сына оставили с бабушкой, а сами рванули в отпуск к морю на пляж, чтобы расслабиться, отдохнуть от семейной рутины. Батуми встретил жарой, запахом солёной воды и шумом базара, где торговки орали про свежие персики. На вокзале нашли объявление о сдаче комнаты в частном доме у моря. Хозяйка, Нино, грузинка лет сорока с тёмными глазами и пышными формами, сразу расположила к себе. Показала уютное местечко с отдельным входом, душем и туалетом — то, что надо для отдыха без лишних глаз.
Нино представила мужа, Гиорги, крепкого, как бочка, с чёрной щетиной и волосатой грудью, и их сына, Левана, пацана лет шестнадцати или восемнадцати, такого же смуглого и кряжистого, с наглым взглядом. Оба уставились на Катю, как на редкий трофей. Моя жена, высокая, с рыжими волосами до плеч, тонкой талией и круглой попкой, в облегающем платье выглядела сногсшибательно. Её небольшие груди с твёрдыми сосками, просвечивающими через ткань, и лёгкое покачивание бёдер явно их зацепили. Катя, заметив их взгляды, улыбнулась и, будто невзначай, крутнула попкой, поправляя платье. Я почувствовал укол ревности, но, чёрт, её раскрепощённость уже начала меня заводить. Перекинувшись парой слов, мы умчались к морю.
Жара в Батуми стояла адская, градусов под сорок, воздух был густой, пропитанный солью моря и запахом раскалённого асфальта. Мы с Катей, наплававшись в тёплых волнах, выбрались на берег. Её полупрозрачное бикини, мокрое и облегающее, прилипло к загорелой коже, подчёркивая тонкую талию, небольшие груди с твёрдыми сосками и аккуратно подстриженный рыжий треугольник между бёдер. Вода стекала по её волосам, шее спине, длинным ногам, оставляя блестящие дорожки, придавая коже влажный блеск. Катя, чувствуя взгляды местных мужиков, двигалась чуть медленнее, чем нужно, поправляя волосы и слегка покачивая бёдрами. Парни на пляже, смуглые, с густыми волосами на теле, пялились, не стесняясь, перебрасываясь фразами на грузинском и посмеиваясь. Один, с золотой цепочкой, даже присвистнул, когда она прошла мимо, а она, словно не замечая, бросила в его сторону кокетливый взгляд. Я чувствовал, как в паху напрягается, а в груди закипает лёгкая ревность, но, чёрт, её уверенность заводила не меньше, чем их взгляды.
Мы расстелили полотенца на горячем песке, рядом шумели волны, а в воздухе витал запах шашлыков с мангала неподалёку. Катя вытерлась насухо, и легла рядом со мной. Достала солнцезащитный крем, выдавила на ладонь и начала медленно втирать в бёдра, живот, грудь. Её пальцы скользили по коже, оставляя маслянистый след, а соски, и без того твёрдые, проступали через тонкую ткань бикини ещё отчётливее. Она перевернулась на живот, подставляя солнцу спину и попку, и попросила:
— Игорек, намажь мне спину, а то сгорю.
Я сел рядом, выдавил крем и начал втирать, чувствуя тепло её кожи под пальцами. Мои руки скользили по её плечам, вниз по позвоночнику, к упругой попке, едва прикрытой бикини. Она чуть приподняла бёдра, будто дразня, и я еле сдержался, чтобы не запустить руку под ткань. Местные парни, сидящие неподалёку, продолжали пялиться, один даже подмигнул, а я, вместо злости, почувствовал, как мой член напрягается ещё сильнее. Катя, заметив моё состояние, хихикнула и шепнула:
— Что, уже не можешь терпеть?
Солнце припекло так, что пот тёк по вискам, а кожа начала гореть. Я предложил:
— Кать, давай поедим и в дом, отдохнём, а то сжаримся.
Она кивнула, поднялась, отряхивая песок с бёдер. Натянула своё белое платьице — тонкая ткань тут же обрисовывала каждый изгиб. Соски торчали, на солнце ткань хорошо просвечивалась и было видно её тело без нижнего белья, и рыжий треугольник между ног. Она поправила волосы, выбившиеся из хвоста, и пошла впереди, её походка была чуть покачивающейся, попка покачивалась в такт шагам.
— Кать, ты просто секси, — вырвалось у меня, когда мы свернули к кафе.
Она обернулась, её губы растянулись в игривой улыбке:
— А ты только заметил?
Кафе оказалось в двух шагах: деревянные столики под навесом, запах жареного мяса, старый кассетный магнитофон, из которого лилась грузинская попса. Мы заказали шашлыки, холодное пиво для меня и вино для Кати. Она сидела напротив, её платье чуть задралось, обнажая загорелые бёдра. Официант, молодой парень с чёрной щетиной, ставя бокалы, задержал взгляд на её сосках, просвечивающих через ткань. Катя, заметив это, чуть выпрямилась, будто нарочно подставляя грудь. Местные за соседними столиками, попивая вино, то и дело косились на неё, перебрасываясь громкими тостами и смехом. Один, с густыми усами, поднял бокал, глядя прямо на неё:
— За красивых женщин, да?
Катя улыбнулась, подняла свой бокал и отпила, её щёки порозовели от вина. Она ела шашлык, облизывая пальцы, и каждый раз, когда её губы касались мяса, я замечал, как парни за соседним столом перешёптываются. Вино ударило в голову, её движения стали плавными, глаза блестели, а смех — громче. Я чувствовал, как ревность смешивается с возбуждением: она явно наслаждалась их вниманием, а я, чёрт возьми, не мог отвести от неё глаз. Мой член напрягался под шортами, и я старался сидеть ровно, чтобы никто не заметил.
После третьего бокала Катя пьяно хихикнула, откинувшись на спинку стула:
— Игорек, тут так жарко… Пойдём домой, а?
Мы, пошатываясь, побрели к дому. Катя опиралась на мою руку, её платье липло к телу от пота, а запах вина изо рта смешивался с её духами. Двор встретил нас тенью виноградных лоз, деревянным забором и лаем собаки вдалеке. Леван и его друг, худощавый парень в потёртой майке и шортах, сидели на лавке, попивая что-то из стаканов. Их смуглые лица блестели от пота, а глаза, едва завидев Катю, загорелись. Леван поправил волосы, его приятель что-то шепнул ему на грузинском, и оба уставились на её просвечивающее платье. Я заметил, как их шорты натянулись в паху, и, вместо того чтобы разозлиться, почувствовал, как мой член снова напрягается.
— Я первая в душ! — заявила супруга и умчалась в дом, её попка мелькнула в дверях, оставляя за собой шлейф духов и обещание чего-то запретного.
— Жара, а? — начал я, подходя к парням. — Меня Игорь звать.
— Тариэл, — ответил худощавый, сверкнув зубами. — Вино хочешь? У отца моего знатное, дёшево.
— Тащи, — согласился я, чувствуя, как пьяный угар и Катин вид подогревают моё возбуждение.
Катя выскочила из ванной, запах мыла и её духов с ноткой жасмина ударил в нос. Её белое платьице, надетое на мокрое тело, облепило кожу, став почти прозрачным. Соски, твёрдые и розовые, торчали, проступая сквозь ткань, а отсутствие трусиков выдавала тень рыжего треугольника между бёдер. Влажные рыжие волосы липли к шее, капли воды стекали по плечам, оставляя блестящие дорожки. Леван и Тариэл, сидевшие за деревянным столиком, замерли, их глаза загорелись. Леван потёр ладони, его шорты натянулись в паху, а Тариэл, чуть приоткрыв рот, переглянулся с другом. Мой член напрягся под шортами от реакции этих по сути малолеток, кровь застучала в висках.
— Это Катя, моя жена, — сказал я, стараясь держать голос ровным. — А это сосед, Тариэл, принёс вина. Садись, Кать.
Она, хихикая, плюхнулась на кровать у стены, скрипнувшую под её весом. Матрас был старый, с выцветшим покрывалом, а рядом стояла тумба с телевизором. Катя щёлкнула пультом, и тихие грузинские новости заполнили комнату. Я разлил вино из бутыли в четыре стакана — оно было сухим, с терпким виноградным привкусом. Катя, отпив, откинулась на подушку, её коленки чуть разъехались, платье задралось, обнажая загорелые бёдра. Леван и Тариэл уставились на её соски, проступающие через ткань, их дыхание стало тяжелее. Я налил ещё, чувствуя, как вино бьёт в голову.
— За знакомство! — поднял я стакан, и мы выпили. Катя порозовела, её глаза заблестели, а улыбка стала шире. Жара, вино и её вид делали своё дело — я предложил: — Давай в карты, а то по телику фигня. На что сыграем?
— На желания! — выпалил Тариэл, его акцент звучал дерзко. — Победитель загадывает, да?
Катя, пьяно хихикая, кивнула: — О, давай, будет весело!
Я достал потёртую колоду из рюкзака, сел за столик рядом с парнями. Катя осталась на кровати, и такое ощущение, что ещё больше раздвинула колени позволяя пацанам увидеть ещё больше. Она небрежно поправляла волосы, её движения были медленными, пьяными. Я раздал карты, вино лилось рекой. После второго стакана Катя совсем расслабилась, её взгляд помутнел, она то и дело хихикала, откидываясь на кровать. Я обыграл Левана, чувствуя, как обстановка накаляется.
— Залезай под стол, — хмыкнул я. — А потом прокукарекай пять раз.
Леван, краснея, наклонился, опускаясь на пол. Его голова оказалась у ног Кати, сидевшей на краю кровати. Она, пьяная, раздвинула колени, платье задралось выше, и я понял: он видит её выбритую киску с рыжей полоской волосков. Мой член встал, как кол, от одной мысли об этом. Леван, собирая карты, замер, его щёки покраснели, а кукареканье вышло сдавленным, почти хриплым. Катя, хихикая, откинулась назад, её ноги разъехались ещё шире, и розовые губки её киски мелькнули в свете солнечного луча из окна. Парни, похоже, потеряли голову, их шорты натянулись, а глаза горели. Я налил ещё вина, чувствуя, как ситуация выходит из-под контроля, но это только сильнее заводило.
Катя проиграла. Я, сам не понимая зачем, сказал: — Пей ещё полстакана, Кать.
— Спаиваешь меня, Игорек? — пьяно захихикала она, но взяла стакан и выпила, её глаза окончательно окосели. Она откинулась на кровать, платье задралось до бёдер, и парни, не скрывая стояков, пялились на её тело.
— Пойду в сортир, — буркнул я, чувствуя, как вино и возбуждение кружат голову. Вошёл в ванную, притворил дверь, оставив узкую щель. Через неё комната была как на ладони, позволяя отлично видеть Катю и пацанов. Я встал у двери, сердце колотилось.
Катя снова проиграла. Тариэл, ухмыляясь, сказал: — Красавица, иди сюда, на пол, и мяукай, как кошка.
Она, хихикая, соскользнула с кровати на колени, платье задралось, обнажая круглую попку. Леван, не сдержавшись, потянул ткань выше, открывая её розовые губки и тугой анус. Моя рука сама потянулась к члену, я чуть не задохнулся от возбуждения. Катя, на четвереньках, поползла под стол, её груди покачивались под платьем.
— Мяу, мяу! — пьяно протянула она, её голос дрожал. Тариэл, нагнувшись, шлёпнул её по попке, оставив красный след. Его пальцы скользнули к влажной киске, раздвигая губки, и Катя ахнула, её бёдра дёрнулись навстречу.
— Ой, мальчики, что вы… — пробормотала она, но её тело подалось вперёд, а киска хлюпнула от соков. Леван, скинув шорты, показал толстый, тёмный член, длиннее моего, но не шире, с набухшей багровой головкой, блестящей от возбуждения. Он встал на колени у кровати, раздвинул её ноги и вошёл одним резким движением. Катя застонала, её тело дёрнулось, платье задралось до талии. Они трахали жену на моих глазах, и я, дроча через шорты, чувствовал, как стыд тонет в диком кайфе. Леван двигался ритмично, его тёмный зад мелькал, шлепки бёдер по её попке разносились по комнате, смешиваясь с её стонами: — О-ох, не надо… — но она подмахивала, её киска хлюпала, а рот открылся от удовольствия.
Тариэл, скинув майку и шорты, показал длинный, тонкий член с огромной головкой, как у диковинного гриба. Он подрочил, глядя, как Леван трахает мою жену, и пошёл к ванной. Я быстро присел на унитаз, притворяясь, что меня срубило в сон. Он заглянул, хмыкнул: — Мужик отрубился, — и вернулся, его член покачивался в такт шагам.
Леван отстранился, его толстый, тёмный член блестел от Катиной смазки, капли её соков стекали по его бёдрам. Пьяная жена осталась на четвереньках у кровати, её бёдра покачивались, будто умоляя о продолжении. Её красная, опухшая киска пульсировала, влажные губки блестели в свете тусклой лампы. Тариэл, не теряя времени, схватил её за талию, поднял и толкнул грудью на деревянный столик в центре комнаты. Платье задралось до спины, обнажая её попку, и он, раздвинув её ноги шире, вошёл сзади одним резким движением. Его длинный, тонкий член с огромной головкой вонзался глубоко, хлюпая от её соков. Катя вскрикнула, её голос дрожал, лицо покраснело, глаза закрылись, а пальцы вцепились в край стола. Шлепки его бёдер по её ягодицам разносились по комнате, смешиваясь с её стонами: «О-ох, мальчик, тише…» — но её тело подмахивало, встречая каждый толчок.
Я стоял у приоткрытой двери ванной, сердце колотилось, пот стекал по спине. Через щель видел всё: её дрожащие бёдра, её блестящую от пота кожу, отражение её лица в зеркале над тумбой — раскрасневшееся, с приоткрытым ртом. «Жена изменяет на моих глаза, — думал я, — и это так чертовски горячо». Мой член, твёрдый, как камень, пульсировал в шортах. Я расстегнул молнию, обхватил его рукой, чувствуя, как ладонь становится влажной. Каждый толчок Тариэля отзывался во мне, я дрочил в ритм его движениям, дыхание сбивалось. Тариэл, рыча, вытащил член, блестящий от её влаги, и, раздвинув её ягодицы, медленно вошёл в её анус. Катя взвизгнула: «Ай, мальчик, о-ох!» — её тело напряглось, ноги задрожали, а пальцы сжали край стола так, что побелели костяшки. Он двигался глубже, попка растягивалась, принимая член, а жена, стонала, её голос срывался на хрипы. В зеркале я видел, как её грудь, вывалившаяся из платья, покачивается, соски елозят по столу.
Я дрочил быстрее, чувствуя, как оргазм подступает. Катя кончила, её тело затряслось, ноги дёрнулись, а крик наполнил комнату. Тариэл, рыча, кончил в её попку, его член пульсировал, сперма стекала по её бёдрам. Я не выдержал и спустил в шорты, горячая струя залила ткань, а ноги задрожали от кайфа. Тариэл, тяжело дыша, отвалился, его член блестел, а Катя осталась лежать грудью на столе, её попка дрожала, киска текла, оставляя лужицу на полу.
Парни переглянулись, Леван схватил Катю за талию, поднял и бросил на кровать, скрипнувшую под её весом. Она упала на спину, платье задралось до груди, обнажая всё тело. Леван снял его окончательно, раздвинул жене ноги, её мокрая киска блестела, губки раскрылись, показывая розовую плоть. Он вошёл одним движением, его толстый член растягивал её, хлюпая от соков. Катя застонала, её руки вцепились в покрывало, бёдра подались навстречу. Тариэл, стоя у кровати, схватил её за рыжие волосы, потянул голову к себе и сунул свой ещё твёрдый член ей в рот. «Соси, шлюшка, пока муж твой спит в сортире!» — рявкнул он, его акцент звучал грубо. Катя, давясь, обхватила губами его головку, её щеки покраснели, слёзы выступили на глазах. Её губы чмокали, язык скользил по его члену, а горло хрипело от удушья. Малолетки трахали жену на моих глазах, и я, глядя на это, снова расстегнул шорты. Мой член, липкий от спермы, опять встал. Я дрочил, стоя у двери, как Катя стонет, её тело дрожит, а соски трутся о смятое платье. Леван двигался быстрее, его яйца шлёпали по её попке, а её стоны заглушались членом Тариэля. Юный грузин, держа её голову, кончил в горло, сперма хлынула, часть стекала по её подбородку, капая на грудь. Катя закашлялась, её губы дрожали, она рухнула на кровать, изнасилованная и обессиленная. Парни, хохотнув, начали одеваться, бросив её лежать с раскинутыми ногами. Они трахнули жену, и я, глядя на это, кончил ещё раз, сперма брызнула на пол ванной.
Я вышел, ноги дрожали. Катя лежала на кровати, голая, платье валялось рядом. Её мокрая, опухшая киска краснела, губки раскрылись, а под ней натекла лужица из её соков и спермы. Лицо было забрызгано, рыжие волосы прилипли к щекам, а грудь вздымалась от тяжёлого дыхания. Я, не сдержавшись, встал над ней, расстегнул шорты и начал дрочить, целясь в её раздолбанную дырочку. Сперма брызнула на её живот, часть попала на киску, смешиваясь с её влагой. В этот момент дверь скрипнула, я поспешил снова спрятаться в ванной, а вскоре вошёл Гиорги. Его штаны натянулись, член выпирал, как бревно. Он, рыча, расстегнул ремень, спустил штаны, и его толстый, жилистый член, с тёмной головкой, оказался на виду. Катя, не открывая глаз, лежала, её ноги были раскинуты, киска блестела от влаги. Гиорги, не говоря ни слова, встал между её бёдер, раздвинул их шире и вошёл одним движением. Её киска хлюпнула, принимая его, а она застонала, её голос был слабым и тихим. Он трахал её, тяжёлые волосатые яйца шлёпали по её попке, а кровать скрипела так, будто вот-вот развалится. Я, прячась за дверью, снова дрочил, мой член, несмотря на два оргазма, опять стоял как у подростка. Вид его тёмного волосатого зада, двигающегося между её загорелых ног, сводил с ума. «Они трахают жену на моих глазах», — думал я, чувствуя, как стыд и кайф смешиваются в голове. Гиорги, ускорившись, вытащил член и кончил на её живот, густая сперма стекала по её коже. Он, тяжело дыша, натянул штаны и ушёл.
Я поднялся, ноги дрожали. Катя лежала, не шевелясь, её киска была растянутой, красной, блестящей от спермы и соков. Я не выдержав этого вида вошёл в неё, мой член болтался в её растянутом влагалище, но тепло её тела и мысль о том, что её только что трахнули двое мальчишек и мужик, довели меня до оргазма. Я кончил внутрь, рухнул рядом и вырубился, запах пота, вина и секса заполнил комнату.
Утро пришло с адской головной болью. Катя, морщась, села на кровати, её рыжие волосы были растрёпаны, на животе и бёдрах виднелись засохшие следы спермы. «Голова трещит, Игорек, что вчера было?» — пробормотала она, но её лукавый взгляд, скользнувший по мне, намекал, что она помнит больше, чем говорит. Мы молча собрались, вещи кидали в рюкзаки, не глядя друг на друга. Скрип кровати, запах моря за окном и её опухшая киска, мелькнувшая, когда она надевала шорты, напоминали о ночи. Случившееся не обсуждали, но секс после этого стал у нас жарче, как будто эта ночь разбудила в нас что-то дикое, чему мы пока не могли дать названия.
Загрузка...